Дело простое, строфантин — сильнодействующее вещество и его передозировка, тем более при остром инфаркте, да еще и пожилому человеку, неизбежно вызвала бы серьезнейшие осложнения. Вот вам и мерцательная аритмия (трепетание предсердий). Вот вам и гипоксия на фоне этого, а дальше — нарушение мозгового кровообращения — инсульт. Только не гемморагический, а ишемический, поэтому и пиявки (да еще как раз пиявки и показаны при инфаркте)! Да что угодно могло быть! А потом — отек легких, с обильным выделением кровянистой мокроты, которое пытались описать как кровавую рвоту в последние часы жизни Сталина. Отравление строфантином могло чего только не вызвать!
Но главное нужно запомнить: утром 2 марта к Иосифу Виссарионовичу вызвали КАРДИОЛОГА! А невропатологи появились только к вечеру! Значит, либо вообще инсульта не было, его придумали, либо он был, но возник в результате «лечения» инфаркта.
И когда в результате «лечения», на почве гипоксии, вызванной нарушением сердечной деятельности, у Иосифа Виссарионовича появились симптомы ишемического инсульта, к вечеру, к нему и были приглашены невропатологи.
Вероятно, что одной инъекции не хватило, поэтому строфантин кололи чуть не каждый час, о чем написал Мясников, да еще добавили кофеин, чтобы совсем надежно. Уже 2 марта, после того, как собрались все члены Президиума ЦК КПСС, когда уже была у постели больного вся сборная солянка из врачей, состав которой вызывает недоумение у многих исследователей, Иосиф Виссарионович и умер от столь интенсивного лечения.
И, наконец, заключительный аккорд в пользу того, что И.В. Сталин умер 2 марта. Смелая женщина, рискнувшая противостоять врачебной мафии, Л.Ф. Тимашук на тот момент была награждена орденом Ленина и возвращена в Лечсанупр. Так вот, если бы болезнь Сталина хоть немного затянулась, то хоть у одного из присутствующих руководителей партии и государства обязательно возникла бы мысль: а почему Лидии Феодосьевны нет среди приглашенных врачей? Может, стоит ее позвать для контроля, так сказать? Но времени не было для того, чтобы над этим задуматься. Ну, и факт, что никто из присутствующих невропатологов к больному, якобы, инсультом, не догадался пригласить нейрохирурга диагноз «инсульт» отметает. Не было у Сталина инсульта, по крайней мере, к моменту вызова к нему КАРДИОЛОГА. Следовательно, и той ситуации, когда он упал в столовой на пол и обмочился, и так почти сутки лежал, не было.
А. Мясников написал свою книгу в 1964 году, если точно я помню, попытался ее опубликовать, ничего не получилось. Расстроился наверно сильно и умер на следующий год, в 1965 году, в возрасте 66 лет. Это был первый умерший невропатолог из бригады, лечившей Сталина 2 марта 1953 года. В 1966 году умер второй невропатолог — Н.В. Коновалов, тоже в возрасте 66 лет. Третий, последний из той бригады невропатолог, И.Н. Филимонов умер тоже в 1966 году, в возрасте 76 лет. И, наконец, в 1966 году умер их общий начальник в 1953 году, бывший министр здравоохранения СССР А.Ф. Третьяков в 61 год.
Подозреваю, что после того, как в компетентных органах увидели рукопись мемуаров Мясникова, решили проверить, кто еще из тех врачей страдает недержанием речи и информации. Невропатологи держались-держались. Но у них все спрашивали и спрашивали знакомые, почему вы так нелепо лечили инсульт у Сталина, — они и срывались. Начинали рассказывать, какой это «инсульт» был. Длинные языки привели, наверно, к тому, что они сами синхронно, в один год, лечения, которому были подвергнуты, пережить не смогли.
Теперь ситуация с присутствующими у постели Сталина членами Президиума ЦК КПСС. Почему К.Е. Ворошилов за друга сразу, на месте не порвал всю эту шайку и молча смотрел на подмену диагноза в информационных правительственных бюллетенях? Есть несколько моментов. Первое, у Иосифа Виссарионовича сердце уже давно болело, и случившийся инфаркт никаких подозрений вызвать не мог. Второе, так врачи инфаркт, в действительности, диагностировали (Лукомского не зря же вызвали) и инфаркт лечили. Как они лечили — вопрос другой, но Ворошилов не академик Академии медицинских наук. И согласиться на подмену диагноза у него, и остальных были все основания: еще на слуху в народе было «дело врачей», добавить в бурную народную массу еще и смерть Сталина от инфаркта, к смертям Жданова и Щербакова при таком же диагнозе, было, по крайне мере, бессовестно. Провокация — это всегда бессовестно. Более того, возможно, что к приезду на квартиру к Сталину Климента Ефремовича, «лечение» могло привести и к развитию в довесок к инфаркту ишемического инсульта, тогда совсем точно никаких подозрений быть не могло.
Закономерен вопрос: если смерть Сталина от инфаркта выглядела настолько неподозрительной, то зачем была нужна вся катавасия с уничтожением медицинских документов о его здоровье и изготовлением фальшивок? Прошло бы время, страсти улеглись бы, и народу объяснили, что была такая ситуация, требовавшая подмены диагноза. Зачем было загонять самих себя в ловушку, чтобы потом выдумывать явную чушь с местом смерти, с охраной, сутки не видевшей охраняемого?..
Единственной уликой могло быть только обнаружение строфантина в трупных тканях, но в то время у судебных экспертов такой методики еще не было. Поэтому им так нагло и пользовались, убивая советских политических деятелей. В следственных материалах по убийству М. Горького сердечные гликозиды, к которым и строфантин относится, тоже фигурирует.
Небольшое отступление. Начиная с i960 года выдающийся советский эксперт-криминалист Л.М. Власенко стал заниматься проблемой обнаружения при судебной экспертизе в трупных тканях сердечных гликозидов, и разработал простую, доступную методику. Больше того, он еще и методику длительного сохранения трупного материала, содержащего сердечные гликозиды, в том числе и строфантина, разработал. Так вот, трупный материал, для сохранности этих веществ, Власенко предложил консервировать с использованием этанола. Публикации работ Л.М. Власенко пришлись на 1962 год, но тем, кто научными исследованиями занимался, понятно, что методика была разработана гораздо раньше, чем она была опубликована. По крайней мере, первые результаты ее успешного применения.