Клим Ворошилов. Первый Маршал страны Советов. Друг - Страница 47

В результате белые войска откатились аж за Дон. Ну, конечно, Ворошилов командовал не по правилам, как писал в своих характеристиках Снесарев. Какие уж тут правила? Он же и разведкой глубокого тыла противника еще занимался, поэтому, гад коварный, знал, где именно сто с лишним пушек поставить в решающий момент.

Казалось бы, что еще нужно? Вот же состоявшийся военачальник. Слушайте его внимательно, советуйтесь… Набитый военспецами штаб Предреввоенсовета Республики продолжал свои гнусные интриги. Теперь они требовали от царицынской группы активных наступательных действий. Климент Ефремович требовал хотя бы боеприпасов. Там на эти требования не отвечали, но уже начинали надоедать и В.И. Ленину: под Царицыным у нас масса войск, а командование там партизанщиной занимается, не хочет нам подчиняться и пьет водку безобразно.

Троцкому край как нужно было, чтобы Ворошилов пошел в наступление, прямо в область Войска Донского, оторвался от тылов и угодил под концентрированные удары белых. Была бы радость радостная: не справился слесарь! Это тебе не гайки крутить — армией командовать.

Климент Ефремович категорически не желал вести своих людей на гибель.

Лев Давыдович, полагая, что он в гневе страшен для окружающих, притащился в Царицын и попытался взять глоткой. Орал с пеной на губах в штабе:

— Последний раз спрашиваю, Вы будете подчиняться приказам штаба РККА?

В ответ получил от Ворошилова:

— Тем приказам, которые считаю правильными — буду. Вредительским — нет.

Троцкий пригрозил арестовать строптивого командарма и предать суду за неподчинение.

— Чего-о? — Ворошилов почесал кулак. Вопрос с арестом был снят…

Владимир Ильич Ленин всегда выражался предельно точно, и характеристики людям давал также предельно точно. Иудой он Троцкого никогда не называл. Современные публицисты, которые приляпывают к Бронштейну прозвище по имени библейского персонажа, забывают, что любимым писателем-сатириком у Владимира Ильича был Салтыков-Щедрин, и забывают о таком персонаже, как Иудушка Головлев.

Иисуса стошнило бы при одном взгляде на представителя семейства Головлевых, до путешествий в компании этого человекоподобного дело у Мессии не дошло бы.

Предельно лицемерно-лживая трусливая тварь, маскирующая тупость хитростью и одержимая стремлением властвовать — герой романа «Господа Головлевы».

В этом весь Троцкий. Климент Ефремович, еще в юные годы перечитавший всех классиков, и не только русских, понимал, с кем он столкнулся в Царицыне. Поэтому попытки Троцкого навязать свою волю, были сразу пресечены:

— Правильным приказам подчиняться буду, вредительским — нет.

Троцкий уехал из Царицына наполненный неизрасходованным ядом. Скалить свои гадючьи зубы в расположении войск Ворошилова было опасно. Там бойцы и командиры боготворили, в лучшем смысле этого слова, командарма. Он чуть не ежедневно вместе с ними под пулями ходил и генерала из себя не корчил. Свой, плоть от плоти, рабочий. Лев Давыдович в расположении войск царицынской группы провел несколько митингов, на которых произнес слова восхищения защитниками города на Волге и укатил. О партизанщине не заикнулся даже. У Ворошилова партизанских отрядов не было, были полки, дивизии, корпуса, бригады.

После отъезда Предреввоенсовета из Царицына партия узнала о существовании «военной оппозиции». Оказывается, что целая группа красных командиров была против регулярной армии и страстно мечтала воевать против регулярных же армий интервентов и их белогвардейских наймитов силами партизанских отрядов. А предводителем таких оппозиционеров был представлен Климент Ефремович.

В ЦК и на VIII съезде РКП(б) начались дебаты на пустом месте. В своих мемуарах Троцкий изобразил из Сталина своего главного противника в «антипартизанском» вопросе. Но так как Иосиф Виссарионович от дебатов уклонился из-за того, что там дебатировать нечего было, то он был в книге «Сталин» представлен закулисным интриганом-кукловодом. А Ворошилов нарисован его клевретом, который оборзел при таком высоком покровителе.

Троцкий был в чем-то и искренен. Дело в том, что этот кадр представлял из себя рафинированного журналиста, это являлось его жизненным амплуа. Как рафинированный журналист, он был способен только на газетно-митинговую деятельность. Практические вопросы были ему чужды. А попытки теоретизировать вызывали только всеобщий хохот. Еще на II съезде РСДРП он выскочил с поддержкой тезиса Плеханова о «самодержавии народа» и вызвал иронические улыбки. Вот чтобы это могло значить: «При самодержавии «народа» диктатура принадлежит буржуазии. Когда же социалисты получат большинство, тогда настанет эпоха диктатуры пролетариата»?

В дальнейшем всё так же и продолжалось, что ни пытался впулить Троцкий, приводило только к глумлению над автором идей.

Но сидеть в должности оратора ему не позволяли амбиции. Хотелось рулить и вершить. А учиться было лень, да и способностей таких не было. Брать же ответственность на себя — страшно.

Вот и фундамент для психологии «иудушки» — фундамент для беспринципного интриганства, замешанный на глупости.

Владимир Ильич не заблуждался насчет своего нового сторонника, но когда в июле 1917 года Троцкий поперся в большевики, притащив с собой очень похожую на него компанию «межрайонцев», Ленин его принял. Время такое было — каждый штык, даже если он тупой, годился. И в период Октября своей способностью заводить на митингах толпу Троцкий был как нельзя к месту.