Клим Ворошилов. Первый Маршал страны Советов. Друг - Страница 176

176

Личности Климента Ефремовича на XXI съезде не касались. О нем молчали. Только, конечно, не потому что он перешел в лагерь ЦК — его откровенно боялись. Нам теперь уже трудно понять, насколько популярен в народе был Ворошилов. Любое похабное слово в его адрес со стороны партийной мафии могло вызвать такой народный протест, что последствия его предсказать было невозможно. Кроме того, известность Климента Ефремовича в международных кругах, особенно в кругах международного коммунистического движения, пугала Хрущева и его компанию. Ворошилову еще только предстоял его последний бой. Великий революционер и полководец должен был в схватке с троцкистским ЦК выстоять до конца и передать лидерство в мировом коммунистическом движении другому великому революционеру.

ГЛАВА 12

После смерти бабушки я год прожил с дедом. Один год у меня был самым счастливым в детстве. Год с дедом. Учился я тогда в 9-м классе, в районной школе с. Хороль, нас, школьников из с. Ленинского, каждый день возил в Хороль школьный автобус. В три-четыре часа дня нас автобус привозил из школы, мы с дедушкой обедали, потом я до часов восьми убегал к друзьям, вечером мы по очереди кашеварили, готовили себе на следующий день, заодно я делал уроки, часов в десять ужинали, потом здесь же, за кухонным столом, садились читать. Дед напяливал очки, раскрывал свои книги и газеты, я свои. Читали, разговаривали. Допоздна. Я к 15 годам привык ложиться спать очень поздно, после полуночи. Детское пристрастие к чтению обычного пацана, а не маменькиного сыночка, такой режим определяло. Весь день — школа и друзья, а для чтения — вечер и ночь.

Меня в то время удивляла и обескураживала ненависть деда к коммунистам. Это сейчас я понимаю, что совсем не коммунистов Павел Карпович ненавидел, а членов КПСС брежневского времени. Если бы дедушка сегодня был жив и мог прилюдно повторить то, что он думает о КПСС и его членах, то его обвинили бы в зверином антикоммунизме, как минимум. Самое корректное слово о членах партии у него было — сволочи. Не то чтобы он большим матерщинником был. Даже наоборот. Но когда мы начинали говорить о членах партии — ругался…

Уже не помню по какому поводу, то ли по телевизору что-то было, то ли по радио, что-то к десятилетию урегулирования советско-китайского конфликта на полуострове Даманском, но мы заговорили про Китай и китайцев.

Поразило меня то, что дедушка китайцев, сторону в этом конфликте, защищал. Я к тому времени был, как и почти все советские школьники, особенно живущие на Дальнем Востоке, нашпигован советско-русско-националистической антикитайской пропагандой, поэтому с дедом мы почти разругались. Я кричал, что китайцы надругались над телами наших погибших пограничников. Он спокойно, что меня еще больше бесило, отвечал, что тела наших солдат и офицеров могли и наши изуродовать, чтобы китайцев зверями представить. У меня это в голове не вмещалось.

Потом дедушка рассказывал, как он воевал в Китае. Он войну закончил в 1945 году, в Харбине. У него была трофейная японская опасная бритва, он только ею брился, правил ее на ремне. Мне интересно было это смотреть. Мой дядька Вася, воевавший в танковом десанте, резал свиней ножом, сделанном из сабли японского офицера. Сабля тоже была дедовским трофеем. Этот офицер был смертником, обстрелявшим на марше пушечно-гаубичную батарею, в которой служил Павел Карпович. Деда послал командир батареи снять этого пулеметчика.

Я дедушке говорил, что китайцы — это звери, которые тела наших пограничников изуродовали, а дедушка рассказывал, что в 1945 году, когда наши войска громили Квантунскую армию, командование запрещало нашим солдатам контактировать с китайским населением. И командование строго за этим следило. Причина была не в какой-то там идеологически-диверсионной ерунде.

Во-первых, китайское население элементарно спаивало наших солдат. Поймать советского воина, а еще лучше целое подразделение, посадить за стол и налить по самое горло их водкой-гаоляновкой — это как вид спорта был у китайцев в 1945 году. Но даже не это было основным в запрете. Дедушка рассказывал, что политработники их пушечно-гаубичного артиллерийского полка, в котором он служил, постоянно вели беседы с солдатами, объясняли им, почему не стоит при дислокации в китайских населенных пунктах покидать расположение подразделения — ходить смотреть, как живет местный народ. Любого советского солдата китайское население встречало как самого долгожданного родственника, сразу воина брали «в плен», почти насильно усаживали за стол и на этот стол волокли всё, что только было съестного в деревне. Резали свиней, забивали птицу, варили котлы риса, начинался пир. Вот политработники и разъясняли: «Китайцы вам рады, встречают как братьев, накормят-напоят, но вы уйдете, а они потом будут голодать. Посмотрите, как они бедно живут, для них плошка риса — это почти единственная пища на весь день, если они вас накормят, то потом им нечем будет кормить и своих детей».

Мой дед много чего на своем веку повидал. Но когда вспоминал о том, как встречал китайский народ Советскую армию в 1945 году… По его словам, лучшей нации, чем китайцы, в мире не было. Все остальные — хитрожопые, он говорил, а китайцы — как русские.

Для меня это было удивительно, по молодости я думал, что дед старый и необразованный, поэтому не понимает, что китайцы хотят завоевать Сибирь и Дальний Восток, они наши враги. А Павел Карпович рассказывал, что его самый любимый командир, Клим Ворошилов, наших восточных соседей ставил даже выше, чем братьев-славян. И Сталин с Мао Цзэдуном тоже друг друга уважали, и пока не умер Вождь, весь советский народ знал, что «русский с китайцем — браться навек»…

176